Собственно, здравствуйте, коллеги!
Благодарю за то, что заглянули ко мне на огонек!
Хочу вынести на ваш праведный суд свое первое творение, которое начал ваять как пробу пера, а в итоге получилось нечто большее... Боюсь сразу испугать читателя потенциальным объемом чтива, но, к сожалению (а может быть и к счастью), рассказа не получилось - скорее повесть.
Очень прошу конструктивной критики! Бейте меня ногами нещадно - ошибки буду исправлять!
К критике отношусь исключительно с благодарностью.
Итак, с Богом:
Глава 1. Фосфор
С Вовкой я знаком давно. Точно не скажу как долго, однако уже то, что мы с ним бегали по соседним дворам, фотографируя автомобильные номера фотоаппаратом с засвеченной пленкой, подсказывает, что мозги тогда были развиты еще не в полной мере, а интересы в жизни не соответствовали высоким требованиям советской этики и морали. Почему мы этим занимались, я сейчас даже под присягой не вспомню. Видимо, хотели стать шпионами или еще кем-то в этом роде. Да это и не важно сейчас. Куда важнее то, что уже тогда мы с ним были отличными друзьями.
Не могу сказать, что игры в шпионов были единственным нашим увлечением. Мы в равной степени интересовались довольно многими вещами. Например, как мобилизовать дворовых дружков для создания народного ополчения, на случай ядерной войны с враждебно настроенным Ближним Востоком. А судя по голливудскому фильму «Нострадамус», Третья Мировая была уже не за горами, и должна была начаться чуть ли не завтра в три. В связи с этим, физическая подготовка занимала в нашей жизни отнюдь не последнее место, и мы, в свои десять лет, выглядели на все одиннадцать, готовые в пух и прах разнести любого врага своими железными мускулами и необузданным стремлением к триумфу справедливости!
Боюсь даже вспоминать, как мы были бодры и сильны в те годы! Ведь, каждую неделю в кинотеатре показывали фильмы с Брюсом Ли в главной роли, а мы не пропускали ни одного вечернего сеанса! Ну, кто еще так тщательно мог изучить технику кунг-фу? Нет, мы с Вовкой, конечно, были людьми вменяемыми и полностью отдавали себе отчет в том, что механик, который крутит кино, видел его значительно большее количество раз, а значит, является непревзойденным мастером восточных единоборств. Только мы как-то и не планировали побеждать механика. Нам хватало уверенности в том, что представители враждебно настроенного арабского мира весьма недоразвиты для того, чтобы ходить в кинотеатры и учиться там всем тонкостям каратэ. Да и есть ли у них, вообще, эти кинотеатры? Откуда им взяться-то? Они же в пустыне живут! С верблюдами!!! А после того, как я заметил, что в неудобной длинной арабской одежде даже ногой с разворота не ударить, так и вовсе, уверенность в недоразвитости переросла в неуправляемое желание стереть убогих с лица земли-матушки.
В детстве Вовка был высоким, худющим, как скелет, созданием с конопатым носом и замашками Коли Герасимова из всем известного советского фильма. Он любил сокрушаться, что не родился во времена рыцарских турниров и расписывал стены в подъезде фразами, типа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Сложно сказать, чем могла окончиться жизнь на коленях лично для меня, но Вовку в такой позе не видел ни разу. Он даже спать, наверное, ложился, падая бревном на кровать, чтобы не дай бог ногу не согнуть.
Вообще, мой друг невероятно идейный человек! Если ему в голову приходила какая-нибудь дурь, выбить ее оттуда было практически невозможно. Так, однажды, ему очень срочно понадобилось проникнуть на чердак нашего жилого дома дореволюционной постройки, чтобы создать там настоящую химическую лабораторию. Для чего? Ясное дело для чего! Чтобы динамит синтезировать! И порох! Надо же чем-то воевать с дикими арабами. Мне очень понравилось слово «синтезировать» и я, не долго думая, согласился.
Оборудование для лаборатории было раздобыто в школьном кабинете химии. Химичка была женщиной принципиальной, строгой и страшной. Ее знали абсолютно все, а некоторые даже были уверенны, что она ест детей. Мы, конечно, в эти сказки не верили, но проверять на себе как-то не хотелось. А еще все знали, что она никого не любит, кроме Менделеева Дмитрия Ивановича, его периодической системы химических элементов и яиц всмятку с черным хлебом и солью.
Как вы понимаете, добиться у такого человека передачи нам в пользование колб и пробирок дипломатическим путем не представлялось возможным, а может даже и опасным. Поэтому, пришлось пойти на крайние меры и взять все необходимое оборудование в безвозмездную аренду без ведома арендодателя. Проще говоря, за неделю на нашем чердаке появилось множество разнообразных стеклянных посудин, закрепленных на штативах и соединенных между собой спиральными трубками. Вместе с тем, появилась масса плакатов с изображением красивых и не очень женщин, которые были аккуратно вырезаны из журналов «Работница» и не менее аккуратно расклеены на стенах нашей лаборатории. Все же, мы были, хоть и не большими, но уже немного мужчинами, поэтому ценить красоту противоположного пола умели уже тогда. Было там и старое кресло, найденное нами в расширителе на одном из этажей нашего дома, которое мы заботливо разобрали по частям и перенесли на чердак. Итак, лаборатория была готова!
Это было нечто! Оазис свободы и вседозволенности в мире взрослых людей и созданных ими же запретов! Место, где нас не взбредет голову искать! Место, где даже киномеханик нам не страшен, так как не сможет пролезть между жердями решетки, которой был зарыт вход на чердак! Мы чувствовали себя злыми гениями, создающими Нечто! Нечто, способное пошатнуть все человеческие каноны и идеалы! А учебник химии за шестой класс и вовсе возносил наши стремления на головокружительную высоту, вселяя уверенность в том, что впереди нас ждет масса великолепных научных открытий, а апогеем всех трудов станет переносная водородная бомба с часовым механизмом.
– Только часовой механизм нужен будет обязательно, – заметил Вовка, – А то не успеем далеко смыться, и нас либо взрывной волной зацепит, либо облучение получим критическое. Главное запомнить, что после того, как рванет, нужно быстро ложиться на землю, головой от эпицентра, а после того, как взрывная волна пройдет над нами, сразу выпить красного вина – оно радиацию из организма выводит.
Папины электронные часы «Монтана» были доставлены в лабораторию уже на следующий день. Бутылка дорогущего импортного коллекционного вина, привезенная папой из заграничной командировки и заботливо хранимая уже второй год в серванте, также благополучно перекочевала в наш «храм химических богов», а впоследствии, была разлита в стеклянные пробирки, удобные для ношения в карманах. Часы решили пока отложить в сторону, так как бомба еще не была готова, и подключать их было не к чему.
С чего начинать сомнений не возникало. Из самого названия бомбы следовало, что делалась она из водорода, а значит надо было срочно его как-то добыть! Я был мальчиком настойчивым и любознательным, и, из имеющегося у нас в распоряжении учебника по химии, выяснил, что добывается сей чудный элемент весьма просто: достаточно было смешать обычную столовую соль, воду и медный купорос, после чего – бросить в эту волшебную жижу кусочек алюминия.
Безусловно, был восторг от удачного опыта! А еще был шикарный гейзер от не правильной пропорции составляющих. Процесс завораживал, а теплая жижа, вырывающаяся из пробирки, заливала все вокруг, создавая атмосферу фантастического хаоса и эффект нестиранных штанов бурого цвета. За них потом крепко влетело, не говоря уже о папином вине, пробирка с которым лопнула в кармане и залила без того чудный натюрморт на левой штанине. А «Монтану» в тот день я вернул папе сам – совесть загрызла.
Воодушевленные последними успехами на новом поприще, мы с Вовкой раздобыли книгу «Занимательная химия». А книженция эта, скажу я вам, была и в самом деле занимательной! До сих пор не могу понять, что нас подвигло на следующий героический шаг… То ли желание исследовать возможности собственного организма, то ли интерес к тому, как простое вещество может светиться в темноте без батарейки, а возможно и то и другое вместе, но было принято твердое решение во что бы то ни стало синтезировать фосфор! Даже какое-то полезное применение ему заранее придумали, но оно нас интересовало в самую последнюю очередь. Теперь нам был важен процесс! И он, надо сказать, был не менее увлекательным, чем ожидаемый результат. И заключался он в том, чтобы добыть волшебный элемент посредством… выпаривания мочи! По крайней мере, авторы книги клятвенно обещали, что фосфор там точно будет!
Долго решали чью выпаривать. Я сказал, что стесняюсь и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.
После нескольких минут невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарен! Та-дааа!!! Звук фанфар и свет софитов! Овации! По грязным щекам обильно текли слезы. Сложно сказать, что это было, слезы радости или защитная реакция слизистой наших счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на потемневших от копоти лицах отчетливо просматривались заинтересованные улыбки.
Едва дождавшись, когда заветная колба остынет, мы потащили ее в самый дальний и темный уголок чердака! Присматривались долго, пытаясь заметить характерное зеленоватое свечение.
– Вован, а что ты пил с утра? – спросил я своего приятеля, продолжая внимательно всматриваться в темноту.
– А что? – также, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
– Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить эдакое?.. Ну, что-то специальное, что ли… Чтобы фосфор в организме появился.
– А-а-а… Чай пил. В чае фосфор есть?
– Не знаю, – честно признался я, а затем, словно вдруг вернувшись в реальность, уставился на Вовку, – Нету, наверное. Видишь же – не светится! Придется теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.
– А в молоке, что фосфор есть? – засомневался друг.
– Конечно, есть! А ты думал! – я совершенно не знал, есть ли он там, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось, поэтому пришлось вести себя решительно и я, для пущей убедительности, добавил: – Там этого фосфора, друг, просто завались! Отворачивайся, давай, наполнять буду.
Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового уничтожения оставалось все меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.
Только мы разложили все химические приборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков «фосфора» и собрались уходить, как Вовка настороженно прошептал:
– Серый, че за фигня?
Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив свои без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а довольно мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на нее, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!
Глава 2. Наследство
Некоторые считают, что у каждого человека своя судьба, которую изменить никак нельзя и от того, какая доля тебе предназначена, и будет зависеть вся их жизнь: счастливая или несчастная, интересная или скучная, удачная или нет… Вот только мне кажется, что каждый сам творец своей жизни и своего счастья. То, что мы с Вовкой нашли на чердаке, можно было трактовать по-разному. Кто-то назовет это невероятной удачей, достойной написания данной книги, а кто-то, наоборот, назвал бы пустой глупостью, недостойной внимания, или даже опасной авантюрой. Наверное, это отношение к поворотам судьбы и делает одних людей более успешными, а других хроническими неудачниками и пессимистами. Как бы то ни было, лично я имею самое непосредственное отношение к первой категории и испытал в тот день едва ли не самые сильные положительные эмоции в жизни. Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами! О чем еще можно мечтать в этом возрасте?
– «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, - полушепотом вычитывал я вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ерами», – «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито свое, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»
– Серый, что это? – по голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.
– Как будто церковным языком написано… – как завороженный, не в силах отвести взгляда от диковины, пробормотал я.
– Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг, – Я хоть в колдовство там всякое не верю, но...
– Да знаю я, что не было! Когда в пробирку отливал, как раз на нее смотрел – пусто тут было. Бревно, как бревно… Дай дочитаю, блин! Не перебивай! – раздраженно отмахнулся я от друга и продолжил вслух: – «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трех тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».
В некоторых местах текста было совсем не разобрать, но нам хватило и того, что я смог прочесть.
– Как ты эти загогулины разбираешь? – недоумевал Вовка.
– У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский! Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…
– Слушай, не нравится мне это бревно. Идем лучше в футбольца с пацан… – попытался удрать мой друг, что меня не мало возмутило и я не дал ему договорить, перебивая:
– Не нравится?! Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! Я не пойму, ты че не врубаешься? Cам-то посмотри: «злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Это клад, дружище! Самый настоящий клад! С золотом и драгоценностями! А спрятал его этот папаша где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… И он еще лежит где-то – точно тебе говорю!
– Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течет!
– Больше.
– А?
– Думаю, больше трехсот лет прошло. Может даже больше пятисот!
– Ну так, тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство свое не нашел? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?
– А с того, Вова, что надписи на бревне не было видно, пока мы его своим фосфором драгоценным не закоптили! Что-то мы с тобой, все-таки, полезное утром выпили. Значит, никто до нас с тобой, этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?
– Это почему же сразу Ватсон? – недоуменно уставился на меня Вовчик.
– Потому что Холмса из тебя не получается!
То ли мой друг очень уж уважал старину Холмса, то ли за что-то откровенно недолюбливал Ватсона, а может просто я не достаточно убедил его в правильности своих суждений, но после этих слов он засопел носом, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошел к выходу. Я некоторое время постоял, закусив губу и глядя ему вслед, затем еще несколько раз перечитал написанное, стараясь разглядеть непроявившиеся места, и заковылял следом за другом.
Чуть позже у Вовки все-таки возник интерес к кладу. Случилось это где-то только через месяц, после того, как он узнал что такое «гривны». Как-то вечером я сидел поглощенный подготовкой к контрольной по математике, как в дверь кто-то настойчиво позвонил. Едва щелкнув замком, я был откинут в сторону распахивающейся дверью и в прихожую ввалился запыхавшийся друг. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено рассказывал, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами и, в доказательство своих слов, раскрыл потрепанный журнал «Огонек», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной коллекции драгоценностей. Безусловно, гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они таки внушали уважение!
Мы, не медля, нашли в школьном географическом атласе реку Дон. Мало того, что от нас она протекала достаточно далеко, чтобы иметь возможность смотаться за кладом туда и обратно за один день, так оказалось, что слишком уж эта река большая, а потому, разобраться, где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища, было практически невозможно. А в том, что сокровища были несметными, сомневаться теперь не приходилось.
Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести практически весь текст послания. Выходило, что адресовано оно было сыну от отца, спрятавшего наследство от нашествия монгол и от сборщиков налогов, а состоял этот клад из золотых гривен, соболиных или куньих мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке.
Вначале энтузиазма мы не теряли, и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком ее участке могли быть глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма становился все меньше, а с неминуемым приходом пубертатного периода и ночных поллюций, этот самый энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в наших буйных головушках поселились несколько иного характера, нежели поиски клада и об экспедиции пришлось забыть на несколько лет.
Благодарю за то, что заглянули ко мне на огонек!
Хочу вынести на ваш праведный суд свое первое творение, которое начал ваять как пробу пера, а в итоге получилось нечто большее... Боюсь сразу испугать читателя потенциальным объемом чтива, но, к сожалению (а может быть и к счастью), рассказа не получилось - скорее повесть.
Очень прошу конструктивной критики! Бейте меня ногами нещадно - ошибки буду исправлять!
К критике отношусь исключительно с благодарностью.
Итак, с Богом:
Глава 1. Фосфор
С Вовкой я знаком давно. Точно не скажу как долго, однако уже то, что мы с ним бегали по соседним дворам, фотографируя автомобильные номера фотоаппаратом с засвеченной пленкой, подсказывает, что мозги тогда были развиты еще не в полной мере, а интересы в жизни не соответствовали высоким требованиям советской этики и морали. Почему мы этим занимались, я сейчас даже под присягой не вспомню. Видимо, хотели стать шпионами или еще кем-то в этом роде. Да это и не важно сейчас. Куда важнее то, что уже тогда мы с ним были отличными друзьями.
Не могу сказать, что игры в шпионов были единственным нашим увлечением. Мы в равной степени интересовались довольно многими вещами. Например, как мобилизовать дворовых дружков для создания народного ополчения, на случай ядерной войны с враждебно настроенным Ближним Востоком. А судя по голливудскому фильму «Нострадамус», Третья Мировая была уже не за горами, и должна была начаться чуть ли не завтра в три. В связи с этим, физическая подготовка занимала в нашей жизни отнюдь не последнее место, и мы, в свои десять лет, выглядели на все одиннадцать, готовые в пух и прах разнести любого врага своими железными мускулами и необузданным стремлением к триумфу справедливости!
Боюсь даже вспоминать, как мы были бодры и сильны в те годы! Ведь, каждую неделю в кинотеатре показывали фильмы с Брюсом Ли в главной роли, а мы не пропускали ни одного вечернего сеанса! Ну, кто еще так тщательно мог изучить технику кунг-фу? Нет, мы с Вовкой, конечно, были людьми вменяемыми и полностью отдавали себе отчет в том, что механик, который крутит кино, видел его значительно большее количество раз, а значит, является непревзойденным мастером восточных единоборств. Только мы как-то и не планировали побеждать механика. Нам хватало уверенности в том, что представители враждебно настроенного арабского мира весьма недоразвиты для того, чтобы ходить в кинотеатры и учиться там всем тонкостям каратэ. Да и есть ли у них, вообще, эти кинотеатры? Откуда им взяться-то? Они же в пустыне живут! С верблюдами!!! А после того, как я заметил, что в неудобной длинной арабской одежде даже ногой с разворота не ударить, так и вовсе, уверенность в недоразвитости переросла в неуправляемое желание стереть убогих с лица земли-матушки.
В детстве Вовка был высоким, худющим, как скелет, созданием с конопатым носом и замашками Коли Герасимова из всем известного советского фильма. Он любил сокрушаться, что не родился во времена рыцарских турниров и расписывал стены в подъезде фразами, типа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Сложно сказать, чем могла окончиться жизнь на коленях лично для меня, но Вовку в такой позе не видел ни разу. Он даже спать, наверное, ложился, падая бревном на кровать, чтобы не дай бог ногу не согнуть.
Вообще, мой друг невероятно идейный человек! Если ему в голову приходила какая-нибудь дурь, выбить ее оттуда было практически невозможно. Так, однажды, ему очень срочно понадобилось проникнуть на чердак нашего жилого дома дореволюционной постройки, чтобы создать там настоящую химическую лабораторию. Для чего? Ясное дело для чего! Чтобы динамит синтезировать! И порох! Надо же чем-то воевать с дикими арабами. Мне очень понравилось слово «синтезировать» и я, не долго думая, согласился.
Оборудование для лаборатории было раздобыто в школьном кабинете химии. Химичка была женщиной принципиальной, строгой и страшной. Ее знали абсолютно все, а некоторые даже были уверенны, что она ест детей. Мы, конечно, в эти сказки не верили, но проверять на себе как-то не хотелось. А еще все знали, что она никого не любит, кроме Менделеева Дмитрия Ивановича, его периодической системы химических элементов и яиц всмятку с черным хлебом и солью.
Как вы понимаете, добиться у такого человека передачи нам в пользование колб и пробирок дипломатическим путем не представлялось возможным, а может даже и опасным. Поэтому, пришлось пойти на крайние меры и взять все необходимое оборудование в безвозмездную аренду без ведома арендодателя. Проще говоря, за неделю на нашем чердаке появилось множество разнообразных стеклянных посудин, закрепленных на штативах и соединенных между собой спиральными трубками. Вместе с тем, появилась масса плакатов с изображением красивых и не очень женщин, которые были аккуратно вырезаны из журналов «Работница» и не менее аккуратно расклеены на стенах нашей лаборатории. Все же, мы были, хоть и не большими, но уже немного мужчинами, поэтому ценить красоту противоположного пола умели уже тогда. Было там и старое кресло, найденное нами в расширителе на одном из этажей нашего дома, которое мы заботливо разобрали по частям и перенесли на чердак. Итак, лаборатория была готова!
Это было нечто! Оазис свободы и вседозволенности в мире взрослых людей и созданных ими же запретов! Место, где нас не взбредет голову искать! Место, где даже киномеханик нам не страшен, так как не сможет пролезть между жердями решетки, которой был зарыт вход на чердак! Мы чувствовали себя злыми гениями, создающими Нечто! Нечто, способное пошатнуть все человеческие каноны и идеалы! А учебник химии за шестой класс и вовсе возносил наши стремления на головокружительную высоту, вселяя уверенность в том, что впереди нас ждет масса великолепных научных открытий, а апогеем всех трудов станет переносная водородная бомба с часовым механизмом.
– Только часовой механизм нужен будет обязательно, – заметил Вовка, – А то не успеем далеко смыться, и нас либо взрывной волной зацепит, либо облучение получим критическое. Главное запомнить, что после того, как рванет, нужно быстро ложиться на землю, головой от эпицентра, а после того, как взрывная волна пройдет над нами, сразу выпить красного вина – оно радиацию из организма выводит.
Папины электронные часы «Монтана» были доставлены в лабораторию уже на следующий день. Бутылка дорогущего импортного коллекционного вина, привезенная папой из заграничной командировки и заботливо хранимая уже второй год в серванте, также благополучно перекочевала в наш «храм химических богов», а впоследствии, была разлита в стеклянные пробирки, удобные для ношения в карманах. Часы решили пока отложить в сторону, так как бомба еще не была готова, и подключать их было не к чему.
С чего начинать сомнений не возникало. Из самого названия бомбы следовало, что делалась она из водорода, а значит надо было срочно его как-то добыть! Я был мальчиком настойчивым и любознательным, и, из имеющегося у нас в распоряжении учебника по химии, выяснил, что добывается сей чудный элемент весьма просто: достаточно было смешать обычную столовую соль, воду и медный купорос, после чего – бросить в эту волшебную жижу кусочек алюминия.
Безусловно, был восторг от удачного опыта! А еще был шикарный гейзер от не правильной пропорции составляющих. Процесс завораживал, а теплая жижа, вырывающаяся из пробирки, заливала все вокруг, создавая атмосферу фантастического хаоса и эффект нестиранных штанов бурого цвета. За них потом крепко влетело, не говоря уже о папином вине, пробирка с которым лопнула в кармане и залила без того чудный натюрморт на левой штанине. А «Монтану» в тот день я вернул папе сам – совесть загрызла.
Воодушевленные последними успехами на новом поприще, мы с Вовкой раздобыли книгу «Занимательная химия». А книженция эта, скажу я вам, была и в самом деле занимательной! До сих пор не могу понять, что нас подвигло на следующий героический шаг… То ли желание исследовать возможности собственного организма, то ли интерес к тому, как простое вещество может светиться в темноте без батарейки, а возможно и то и другое вместе, но было принято твердое решение во что бы то ни стало синтезировать фосфор! Даже какое-то полезное применение ему заранее придумали, но оно нас интересовало в самую последнюю очередь. Теперь нам был важен процесс! И он, надо сказать, был не менее увлекательным, чем ожидаемый результат. И заключался он в том, чтобы добыть волшебный элемент посредством… выпаривания мочи! По крайней мере, авторы книги клятвенно обещали, что фосфор там точно будет!
Долго решали чью выпаривать. Я сказал, что стесняюсь и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.
После нескольких минут невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарен! Та-дааа!!! Звук фанфар и свет софитов! Овации! По грязным щекам обильно текли слезы. Сложно сказать, что это было, слезы радости или защитная реакция слизистой наших счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на потемневших от копоти лицах отчетливо просматривались заинтересованные улыбки.
Едва дождавшись, когда заветная колба остынет, мы потащили ее в самый дальний и темный уголок чердака! Присматривались долго, пытаясь заметить характерное зеленоватое свечение.
– Вован, а что ты пил с утра? – спросил я своего приятеля, продолжая внимательно всматриваться в темноту.
– А что? – также, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
– Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить эдакое?.. Ну, что-то специальное, что ли… Чтобы фосфор в организме появился.
– А-а-а… Чай пил. В чае фосфор есть?
– Не знаю, – честно признался я, а затем, словно вдруг вернувшись в реальность, уставился на Вовку, – Нету, наверное. Видишь же – не светится! Придется теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.
– А в молоке, что фосфор есть? – засомневался друг.
– Конечно, есть! А ты думал! – я совершенно не знал, есть ли он там, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось, поэтому пришлось вести себя решительно и я, для пущей убедительности, добавил: – Там этого фосфора, друг, просто завались! Отворачивайся, давай, наполнять буду.
Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового уничтожения оставалось все меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.
Только мы разложили все химические приборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков «фосфора» и собрались уходить, как Вовка настороженно прошептал:
– Серый, че за фигня?
Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив свои без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а довольно мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на нее, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!
Глава 2. Наследство
Некоторые считают, что у каждого человека своя судьба, которую изменить никак нельзя и от того, какая доля тебе предназначена, и будет зависеть вся их жизнь: счастливая или несчастная, интересная или скучная, удачная или нет… Вот только мне кажется, что каждый сам творец своей жизни и своего счастья. То, что мы с Вовкой нашли на чердаке, можно было трактовать по-разному. Кто-то назовет это невероятной удачей, достойной написания данной книги, а кто-то, наоборот, назвал бы пустой глупостью, недостойной внимания, или даже опасной авантюрой. Наверное, это отношение к поворотам судьбы и делает одних людей более успешными, а других хроническими неудачниками и пессимистами. Как бы то ни было, лично я имею самое непосредственное отношение к первой категории и испытал в тот день едва ли не самые сильные положительные эмоции в жизни. Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами! О чем еще можно мечтать в этом возрасте?
– «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, - полушепотом вычитывал я вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ерами», – «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито свое, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»
– Серый, что это? – по голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.
– Как будто церковным языком написано… – как завороженный, не в силах отвести взгляда от диковины, пробормотал я.
– Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг, – Я хоть в колдовство там всякое не верю, но...
– Да знаю я, что не было! Когда в пробирку отливал, как раз на нее смотрел – пусто тут было. Бревно, как бревно… Дай дочитаю, блин! Не перебивай! – раздраженно отмахнулся я от друга и продолжил вслух: – «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трех тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».
В некоторых местах текста было совсем не разобрать, но нам хватило и того, что я смог прочесть.
– Как ты эти загогулины разбираешь? – недоумевал Вовка.
– У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский! Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…
– Слушай, не нравится мне это бревно. Идем лучше в футбольца с пацан… – попытался удрать мой друг, что меня не мало возмутило и я не дал ему договорить, перебивая:
– Не нравится?! Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! Я не пойму, ты че не врубаешься? Cам-то посмотри: «злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Это клад, дружище! Самый настоящий клад! С золотом и драгоценностями! А спрятал его этот папаша где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… И он еще лежит где-то – точно тебе говорю!
– Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течет!
– Больше.
– А?
– Думаю, больше трехсот лет прошло. Может даже больше пятисот!
– Ну так, тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство свое не нашел? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?
– А с того, Вова, что надписи на бревне не было видно, пока мы его своим фосфором драгоценным не закоптили! Что-то мы с тобой, все-таки, полезное утром выпили. Значит, никто до нас с тобой, этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?
– Это почему же сразу Ватсон? – недоуменно уставился на меня Вовчик.
– Потому что Холмса из тебя не получается!
То ли мой друг очень уж уважал старину Холмса, то ли за что-то откровенно недолюбливал Ватсона, а может просто я не достаточно убедил его в правильности своих суждений, но после этих слов он засопел носом, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошел к выходу. Я некоторое время постоял, закусив губу и глядя ему вслед, затем еще несколько раз перечитал написанное, стараясь разглядеть непроявившиеся места, и заковылял следом за другом.
Чуть позже у Вовки все-таки возник интерес к кладу. Случилось это где-то только через месяц, после того, как он узнал что такое «гривны». Как-то вечером я сидел поглощенный подготовкой к контрольной по математике, как в дверь кто-то настойчиво позвонил. Едва щелкнув замком, я был откинут в сторону распахивающейся дверью и в прихожую ввалился запыхавшийся друг. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено рассказывал, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами и, в доказательство своих слов, раскрыл потрепанный журнал «Огонек», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной коллекции драгоценностей. Безусловно, гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они таки внушали уважение!
Мы, не медля, нашли в школьном географическом атласе реку Дон. Мало того, что от нас она протекала достаточно далеко, чтобы иметь возможность смотаться за кладом туда и обратно за один день, так оказалось, что слишком уж эта река большая, а потому, разобраться, где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища, было практически невозможно. А в том, что сокровища были несметными, сомневаться теперь не приходилось.
Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести практически весь текст послания. Выходило, что адресовано оно было сыну от отца, спрятавшего наследство от нашествия монгол и от сборщиков налогов, а состоял этот клад из золотых гривен, соболиных или куньих мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке.
Вначале энтузиазма мы не теряли, и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком ее участке могли быть глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма становился все меньше, а с неминуемым приходом пубертатного периода и ночных поллюций, этот самый энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в наших буйных головушках поселились несколько иного характера, нежели поиски клада и об экспедиции пришлось забыть на несколько лет.