Попробую и я.
Рассказ уже выкладывал на другом ресурсе под другим ником, поэтому в плагиате не обвинять.
Кровать
Над лесом уже сгустились зябкие осенние сумерки, когда Шатун увидел на пригорке огни деревни. Настроение у него резко улучшилось при виде человеческого жилья. После трёх недель, проведённых в тайге, наибольшим удовольствием было даже не то, что он будет спать в тёплой чистой постели, а обычное общение с себе подобными. Даже Шатун, человек по натуре нелюдимый, через некоторое время испытывал потребность в ком-то, кто бы выслушал его, сам что-нибудь рассказал. Наконец, можно просто помолчать, сидя у костра. Главное—что ты не один. Шатун прибавил шагу, бодро взбираясь на подъём.
Вблизи деревня выглядела не так весело. Из трёх десятков домов свет горел лишь в пяти или шести. Окна остальных были либо заколочены досками, либо просто отсутствовали. «Скоро и эта деревня станет заброшенной ,- подумал Шатун. Старики умрут, молодёжь уедет в город, чтоб больше никогда не вернуться. Грустно». Избы, подававшие признаки жизни, тоже выглядели не лучшим образом. Прогнувшиеся крыши, покосившиеся заборы. Как будто хозяева доживали здесь последние дни перед переездом куда-нибудь поближе к цивилизации. Наконец Шатун приметил дом, выглядевший новее других и более ухоженным. Сюда он и решил попроситься на ночлег.
У калитки задумчиво стоял, опершись на забор, высокий седой мужчина лет восьмидесяти. Однако, несмотря на почтенный возраст, назвать его стариком Шатун бы не решился. В хозяине чувствовалась мощь, как в старом, но ещё сильном медведе. Но глаза из-под седых мохнатых бровей смотрели ласково.
- Добрый вечер, хозяин.
- Здорово, бродяга. Откуда путь держишь? И куда, если не секрет?
- Известно откуда, - Шатун неопределённо махнул рукой в сторону леса.—А куда… вот, хотел бы заночевать у вас в деревне. Пустишь?
- Отчего же не пустить? Заходи, гостем будешь.
Хозяин посторонился, пропуская Шатуна в ограду, не переставая говорить сделал жест. –приглашающий войти в избу и двинулся следом.
- У нас кто ни проходит мимо, обязательно ко мне в дом попросится. Во всём Большом Погосте…
- Где, простите?
- Большой Погост. Так деревня наша называется. Так вот, во всём Большом Погосте у меня дом самый приметный. Все уж почти развалились, а я так не могу. Один, по стариковски, потихоньку – полегоньку, однако ж всё успеваю. Почему? Потому, парень, что тот только всё успевает, кто никуда не торопится. Кстати, Фёдором меня звать. Фёдор Кузьмич. А тебя? Не хочешь—не говори.
- Шатун я.
- Кличка, что ли?
- Вроде того.
- Так вот, осталось нас тут восемь человек, да дачники на лето приезжают…
Кузьмич, видимо, тоже был рад новому человеку и болтал без умолку, успевая между делом выставлять на стол нехитрое угощение. Шатун в долгу не остался и добавил банку тушёнки, флягу спирта и пачку чая. Хозяин довольно крякнул, но, похоже, больше всего обрадовался чаю. Хотя и спирт его немало порадовал. На столе появились вместительные стопки старинной работы.
Не успели выпить за знакомство и налить по второй, в окно кто-то постучал. Шатун, расслабившийся было в тепле, насторожился. Кузьмич глянул в окно и пошёл открывать, бросив на ходу: «Свои». Через минуту в избу вошёл ещё один мужик, поразительно похожий на хозяина, только помоложе и с бородой.
- Это брательник мой младший,-- сообщил хозяин. – Я, значит, Фёдор Кузьмич, а он—Тимофей Кузьмич. Тимошка, в общем. Ну, садись, Тима, гостем будешь.
Тимофей Кузьмич степенно присел, огладил бороду и, вопросительно взглянув на брата, налил себе спирту. Выпил одним махом, крякнул и захрустел огурцом. Потом, пристально глядя в глаза Шатуну, поинтересовался:
- А ты чем, мил человек промышляешь в тайге-то? Ружьишка у тебя вроде не наблюдается, по грибы ходить поздно уже. И на рыбака ты не похож.
- Археолог я. Раскопки веду.
- Чегой-то?—Тимофей то ли не расслышал, то ли прикидывался.
- Археолог он, старый ты хрен, - повторил Фёдор.
- Сам-то, можно подумать, молодой хрен,-- обиделся младший брат. – А чего ищешь?
- Следы древних людей. Тут кругом их стоянки.
Шатун не был уверен, так ли говорят настоящие археологи, но братья лишь согласно закивали головами. Тимофей, очевидно обладавший довольно своеобразным чувством юмора, добавил:
- А ты у меня в огороде покопай. Я ведь тоже древний человек.
Поужинав, Шатун встал из за стола.
- Спасибо, хозяин, за угощение. Если можно, я спать пойду. Почти месяц в кровати не спал, то в палатке, то в стогу, то у костра.
- Кровать, говоришь… Я-то, по-стариковски, на лавке сплю, под тулупом. Но кровать, конечно, есть. Пойдём, провожу. Тут у меня плотник жил, царствие небесное. Мастер был на все руки. Хочешь -- стол смастерит, хочешь – шкаф книжный. И всё—хоть на выставку отправляй. Но лучше всего гробы делал. Самое любимое у него было занятие. Смотришь на его гробы, и покойнику завидуешь. Не потому, конечно, что умер, а потому, что гроб у него, как картинка. Да Степан, плотник-то, до меня у бабки Матрёны жил, так она болтала, что и спал он в гробу. Проверить, вроде как. Чтоб покойнику удобно было. Брехня, наверное. А, с другой стороны, если ты мастер – золотые руки, так по мне: спи хоть в гробу, хоть в корыте. Главное, что человек хороший и никому не мешает. Но как он у меня поселился, кровать вот эту соорудил. Произведение искусства. На ней и спал, а гробов домой не тащил. А уж в чём он раньше спал—не знаю.
Не обращая особого внимания на болтовню Фёдора, Шатун зашёл вслед за ним в дальнюю комнату. Кровать была самая обычная. Правда, глядя на неё, Шатун почувствовал себя как-то неуютно. Можно было бы сказать даже, что он испугался, но не про человека, который месяцами один мотается по тайге, не боясь ни зверя, ни лихого человека. Шатун быстро разделся, и через полминуты уже спал тяжёлым, но крепким сном безмерно уставше-го человека.
Проснулся он внезапно. Было темно, и Шатун не сразу смог понять, где находится. Однако ощущение тепла и уюта напомнило: деревня, два брата – Кузьмича, кровать. Успокоившись, он попытался уснуть, но что-то мешало, было трудно дышать, не хватало воздуха. К тому же было подозрительно темно, ни лучика света. Шатун попытался вытянуть руку, но она натолкнулась на что-то твёрдое. Он рывком попытался сесть и больно ударился головой. С ужасом поняв, что его похоронили заживо, Шатун начал дико кричать и царапать крышку гроба, срывая голос и разбивая в кровь пальцы. Впервые в жизни ему стало по-настоящему страшно.
Фёдор Кузьмич за свою долгую жизнь ни разу не вставал позже шести часов утра. За ночь землю покрыл толстый слой пушистого снега, и он разгрёб дорожку до калитки, потом принёс воды с родника. Потом нашлось ещё много повседневных забот, и его нисколько не удивило, что гость проспал до обеда. Однако, после полудня он, почуяв неладное, заглянул в дальнюю комнату, предварительно постучав. Взгляду его предстала ужасная картина.
На смятой постели не двигаясь лежал Шатун. На лице его застыла гримаса ужаса, волосы за ночь стали полностью седыми, пальцы рук были в крови. Фёдор Кузьмич с чувством выругался.
- Ну что, братишка, опять? – Тимофей зашёл в избу неслышно.
- Опять лихого человека нелёгкая принесла. Посмотри-ка, что у него в мешке.
Тимофей развязал мешок и доставал оттуда тяжёлые свёртки.
- Обмануть хотел, археолог хренов. Я как чувствовал, что убивец он. Глянь-ка, точно—золото. Слышь, брат, а почему кровать только убивцев того… в расход пускает?
- А я почём знаю? Это у Степана надо спросить. На том свете и спроси, тебе уж недолго осталось бегать. Куда добро-то девать?
Фёдор взял из рук брата тяжелый свёрток, завёрнутый в грязную тряпицу со следами засохшей крови.
- В сундук, не выбрасывать же. Из-за этого дерьма люди друг друга убивают.
Тимофей открыл крышку тяжёлого сундука, больше чем наполовину заполненного золотым песком и самородками самого разного размера, и ссыпал в него сокровища Шатуна, ненужные уже их хозяину. Выпрямившись, он посмотрел испытывающе в глаза брату.
- Фёдор, а ты сам то того… не пробовал на ней спать?
- Ещё чего. Мне и на лавке хорошо, - нехотя пробормотал Фёдор, отводя глаза.
Уже смеркалось, когда братья закончили засыпать свежую могилу и установили простой деревянный крест с вырезанным на нём одним-единственным словом: «Шатун». Присев передохнуть перед обратной дорогой, Тимофей спросил:
- Слышь, брат, а почему наша деревня так называется: Большой Погост?
Фёдор окинул взглядом кладбище с ровными рядами свежих могил и усмехнулся:
- А ты глянь: деревня маленькая, а погост—вон какой. Думать надо, старый ты пень.
Рассказ уже выкладывал на другом ресурсе под другим ником, поэтому в плагиате не обвинять.
Кровать
Над лесом уже сгустились зябкие осенние сумерки, когда Шатун увидел на пригорке огни деревни. Настроение у него резко улучшилось при виде человеческого жилья. После трёх недель, проведённых в тайге, наибольшим удовольствием было даже не то, что он будет спать в тёплой чистой постели, а обычное общение с себе подобными. Даже Шатун, человек по натуре нелюдимый, через некоторое время испытывал потребность в ком-то, кто бы выслушал его, сам что-нибудь рассказал. Наконец, можно просто помолчать, сидя у костра. Главное—что ты не один. Шатун прибавил шагу, бодро взбираясь на подъём.
Вблизи деревня выглядела не так весело. Из трёх десятков домов свет горел лишь в пяти или шести. Окна остальных были либо заколочены досками, либо просто отсутствовали. «Скоро и эта деревня станет заброшенной ,- подумал Шатун. Старики умрут, молодёжь уедет в город, чтоб больше никогда не вернуться. Грустно». Избы, подававшие признаки жизни, тоже выглядели не лучшим образом. Прогнувшиеся крыши, покосившиеся заборы. Как будто хозяева доживали здесь последние дни перед переездом куда-нибудь поближе к цивилизации. Наконец Шатун приметил дом, выглядевший новее других и более ухоженным. Сюда он и решил попроситься на ночлег.
У калитки задумчиво стоял, опершись на забор, высокий седой мужчина лет восьмидесяти. Однако, несмотря на почтенный возраст, назвать его стариком Шатун бы не решился. В хозяине чувствовалась мощь, как в старом, но ещё сильном медведе. Но глаза из-под седых мохнатых бровей смотрели ласково.
- Добрый вечер, хозяин.
- Здорово, бродяга. Откуда путь держишь? И куда, если не секрет?
- Известно откуда, - Шатун неопределённо махнул рукой в сторону леса.—А куда… вот, хотел бы заночевать у вас в деревне. Пустишь?
- Отчего же не пустить? Заходи, гостем будешь.
Хозяин посторонился, пропуская Шатуна в ограду, не переставая говорить сделал жест. –приглашающий войти в избу и двинулся следом.
- У нас кто ни проходит мимо, обязательно ко мне в дом попросится. Во всём Большом Погосте…
- Где, простите?
- Большой Погост. Так деревня наша называется. Так вот, во всём Большом Погосте у меня дом самый приметный. Все уж почти развалились, а я так не могу. Один, по стариковски, потихоньку – полегоньку, однако ж всё успеваю. Почему? Потому, парень, что тот только всё успевает, кто никуда не торопится. Кстати, Фёдором меня звать. Фёдор Кузьмич. А тебя? Не хочешь—не говори.
- Шатун я.
- Кличка, что ли?
- Вроде того.
- Так вот, осталось нас тут восемь человек, да дачники на лето приезжают…
Кузьмич, видимо, тоже был рад новому человеку и болтал без умолку, успевая между делом выставлять на стол нехитрое угощение. Шатун в долгу не остался и добавил банку тушёнки, флягу спирта и пачку чая. Хозяин довольно крякнул, но, похоже, больше всего обрадовался чаю. Хотя и спирт его немало порадовал. На столе появились вместительные стопки старинной работы.
Не успели выпить за знакомство и налить по второй, в окно кто-то постучал. Шатун, расслабившийся было в тепле, насторожился. Кузьмич глянул в окно и пошёл открывать, бросив на ходу: «Свои». Через минуту в избу вошёл ещё один мужик, поразительно похожий на хозяина, только помоложе и с бородой.
- Это брательник мой младший,-- сообщил хозяин. – Я, значит, Фёдор Кузьмич, а он—Тимофей Кузьмич. Тимошка, в общем. Ну, садись, Тима, гостем будешь.
Тимофей Кузьмич степенно присел, огладил бороду и, вопросительно взглянув на брата, налил себе спирту. Выпил одним махом, крякнул и захрустел огурцом. Потом, пристально глядя в глаза Шатуну, поинтересовался:
- А ты чем, мил человек промышляешь в тайге-то? Ружьишка у тебя вроде не наблюдается, по грибы ходить поздно уже. И на рыбака ты не похож.
- Археолог я. Раскопки веду.
- Чегой-то?—Тимофей то ли не расслышал, то ли прикидывался.
- Археолог он, старый ты хрен, - повторил Фёдор.
- Сам-то, можно подумать, молодой хрен,-- обиделся младший брат. – А чего ищешь?
- Следы древних людей. Тут кругом их стоянки.
Шатун не был уверен, так ли говорят настоящие археологи, но братья лишь согласно закивали головами. Тимофей, очевидно обладавший довольно своеобразным чувством юмора, добавил:
- А ты у меня в огороде покопай. Я ведь тоже древний человек.
Поужинав, Шатун встал из за стола.
- Спасибо, хозяин, за угощение. Если можно, я спать пойду. Почти месяц в кровати не спал, то в палатке, то в стогу, то у костра.
- Кровать, говоришь… Я-то, по-стариковски, на лавке сплю, под тулупом. Но кровать, конечно, есть. Пойдём, провожу. Тут у меня плотник жил, царствие небесное. Мастер был на все руки. Хочешь -- стол смастерит, хочешь – шкаф книжный. И всё—хоть на выставку отправляй. Но лучше всего гробы делал. Самое любимое у него было занятие. Смотришь на его гробы, и покойнику завидуешь. Не потому, конечно, что умер, а потому, что гроб у него, как картинка. Да Степан, плотник-то, до меня у бабки Матрёны жил, так она болтала, что и спал он в гробу. Проверить, вроде как. Чтоб покойнику удобно было. Брехня, наверное. А, с другой стороны, если ты мастер – золотые руки, так по мне: спи хоть в гробу, хоть в корыте. Главное, что человек хороший и никому не мешает. Но как он у меня поселился, кровать вот эту соорудил. Произведение искусства. На ней и спал, а гробов домой не тащил. А уж в чём он раньше спал—не знаю.
Не обращая особого внимания на болтовню Фёдора, Шатун зашёл вслед за ним в дальнюю комнату. Кровать была самая обычная. Правда, глядя на неё, Шатун почувствовал себя как-то неуютно. Можно было бы сказать даже, что он испугался, но не про человека, который месяцами один мотается по тайге, не боясь ни зверя, ни лихого человека. Шатун быстро разделся, и через полминуты уже спал тяжёлым, но крепким сном безмерно уставше-го человека.
Проснулся он внезапно. Было темно, и Шатун не сразу смог понять, где находится. Однако ощущение тепла и уюта напомнило: деревня, два брата – Кузьмича, кровать. Успокоившись, он попытался уснуть, но что-то мешало, было трудно дышать, не хватало воздуха. К тому же было подозрительно темно, ни лучика света. Шатун попытался вытянуть руку, но она натолкнулась на что-то твёрдое. Он рывком попытался сесть и больно ударился головой. С ужасом поняв, что его похоронили заживо, Шатун начал дико кричать и царапать крышку гроба, срывая голос и разбивая в кровь пальцы. Впервые в жизни ему стало по-настоящему страшно.
Фёдор Кузьмич за свою долгую жизнь ни разу не вставал позже шести часов утра. За ночь землю покрыл толстый слой пушистого снега, и он разгрёб дорожку до калитки, потом принёс воды с родника. Потом нашлось ещё много повседневных забот, и его нисколько не удивило, что гость проспал до обеда. Однако, после полудня он, почуяв неладное, заглянул в дальнюю комнату, предварительно постучав. Взгляду его предстала ужасная картина.
На смятой постели не двигаясь лежал Шатун. На лице его застыла гримаса ужаса, волосы за ночь стали полностью седыми, пальцы рук были в крови. Фёдор Кузьмич с чувством выругался.
- Ну что, братишка, опять? – Тимофей зашёл в избу неслышно.
- Опять лихого человека нелёгкая принесла. Посмотри-ка, что у него в мешке.
Тимофей развязал мешок и доставал оттуда тяжёлые свёртки.
- Обмануть хотел, археолог хренов. Я как чувствовал, что убивец он. Глянь-ка, точно—золото. Слышь, брат, а почему кровать только убивцев того… в расход пускает?
- А я почём знаю? Это у Степана надо спросить. На том свете и спроси, тебе уж недолго осталось бегать. Куда добро-то девать?
Фёдор взял из рук брата тяжелый свёрток, завёрнутый в грязную тряпицу со следами засохшей крови.
- В сундук, не выбрасывать же. Из-за этого дерьма люди друг друга убивают.
Тимофей открыл крышку тяжёлого сундука, больше чем наполовину заполненного золотым песком и самородками самого разного размера, и ссыпал в него сокровища Шатуна, ненужные уже их хозяину. Выпрямившись, он посмотрел испытывающе в глаза брату.
- Фёдор, а ты сам то того… не пробовал на ней спать?
- Ещё чего. Мне и на лавке хорошо, - нехотя пробормотал Фёдор, отводя глаза.
Уже смеркалось, когда братья закончили засыпать свежую могилу и установили простой деревянный крест с вырезанным на нём одним-единственным словом: «Шатун». Присев передохнуть перед обратной дорогой, Тимофей спросил:
- Слышь, брат, а почему наша деревня так называется: Большой Погост?
Фёдор окинул взглядом кладбище с ровными рядами свежих могил и усмехнулся:
- А ты глянь: деревня маленькая, а погост—вон какой. Думать надо, старый ты пень.
